"Ты под КГБ". Как украинка из Чернигова стала политзаключенной в Беларуси

По меньшей мере 16 граждан Украины удерживаются в Беларуси по политическим мотивам. Такую информацию по состоянию на 22 августа этого года предоставило Министерство иностранных дел Украины по запросу "Ґрат" и Еврорадио. Граждан Украины в Беларуси часто обвиняют в агентурной деятельности, шпионаже и попытках диверсий, а также преследуют за участие в протестах 2020-2021 годов.

По данным МИД, несмотря на то, что белорусская сторона обычно предоставляет украинским консулам доступ к этим людям, сама она не сообщает Украине о задержании ее граждан. Таким образом, точное количество задержанных остается неизвестным. Белорусская правозащитная организация "Вясна" располагает информацией, по крайней мере, о 15 таких случаях.

По данным правозащитников, семь человек было осуждено в частности по статье "агентурная деятельность" (358-1 УК РБ ), один — по статьям "шпионаж" (358 УК РБ) и "организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них" (5-342 УК РБ), два человека — за "массовые беспорядки" (293 УК РБ), еще два — за "публичное оскорбление президента" (368 УК РБ), один — за "насилие в отношении сотрудника милиции" (364 УК РБ), и еще один человек — по статьям об "акте терроризма" (289 УК РБ) в сочетании с "оскорблением президента" (368 УК РБ).

Также известно про минимум одну гражданку Украины, которая была осуждена за "содействие экстремистской деятельности" (361-4 УК РБ). По этой статье судят тех, кто, например, отправлял в телеграм-каналы информацию о перемещении российской военной техники на территории Беларуси. Часть людей уже освобождена.

Наталья Ярошенко, частная предпринимательница из Чернигова, работавшая в сфере розничной торговли, пробыла в  изоляторе временного содержания в Гомеле почти пять месяцев без суда, а потом ее депортировали в Украину. Наталью задержали вместе с сестрой — Людмилой Гончаренко, которую впоследствии осудили на 3 года за "агентурную деятельность" (статья 358-1 Уголовного кодекса РБ). Женщину освободили в  рамках обмена в июне 2024-го. Обоих белорусский правозащитный центр "Вясна" признал политзаключенными.

"Ґрати" и Еврорадио публикуют монолог Наталии Ярошенко о 147 днях, проведенных в заключении в Беларуси.

"Они говорили, что скоро отпустят меня домой, но никогда — за что я здесь"

Раньше я часто бывала в Беларуси: у нас там много родственников, и бизнес был связанный с Беларусью. У моей сестры первый муж — белорус из Гомеля, родственница у нас там тоже живет.

Когда начались военные действия в Украине, мы ездили через Польшу. И в один из таких визитов, 19 июля 2023 года, меня, мою сестру Людмилу и наших сыновей, 13 и 14 лет, задержали.

Мы сняли квартиру в Бресте, чтобы переночевать, отдохнуть. Вечером к нам постучали сотрудники КГБ и без объяснений сказали собрать вещи.

Потом дети рассказывали, что когда они ходили в магазин, то видели, как эти кгбшники перекручивали номера на машине.

Они повезли нас в Гомель.

Ничего не объясняли. Я не знала, почему меня задержали. Сколько раз я спрашивала и у начальника ИВС, и у дежурных, они говорили, что скоро меня отпустят домой, но никто четко не говорил, за что я здесь. "Вы оказались не в том месте, не в тот час".

Я сказала [следователю], что это мой голос, но ни я, ни сестра не видели в тот момент, что племянник снимал.

После того как я вернулась домой, а Люда еще оставалась там, у ребенка началась еще большая травма. Я не посмела у него об этом спрашивать. Он переживал, думал, что и маму отпустят. Ну, как сказать ребенку, что это из-за него? У нас это — закрытая тема.

У мамы нашей тоже здоровье подкосилось. Она осталась с трехмесячным ребенком Люды. И долгое время не знала, что с нами произошло.

Во время допросов мне говорили, что Люду давно хотели взять. Они знали, что мы пересекаем границу. Но тогда она была беременна. И кгбшник мне сказал: "Мы дали ей возможность родить в Украине".

"Если бы у вас было все плохо, то вы бы домой не поехали"

Сотрудники КГБ допрашивали поначалу часто, потом меньше. Раз 6-7. При этом, они мне сказали, что я поеду на детектор [речь идет о проверке на полиграфе], и если будет хороший результат, то отпустят.

Тогда весь день меня мурыжили: с 9 утра до 10 вечера. Допрос был в КГБ, потом — в полицию на детектор, потом — опять в КГБ. Но они мне не сказали результаты. Это уже когда везли домой, тогда я спросила, говорю, а что же вы мне результаты не сказали? "Если бы у вас было все плохо, то вы бы домой не поехали".

Сначала на допросах они мне говорили, что "ничего вам не будет, скоро поедете, потерпите — и все". Потом, когда они на Люду завели уголовное дело,  меня привели к следователю. Он мне так угрожал, это просто ужас. Что буду соучастницей и получу 10 лет, что это только разминка, потом еще раз заберем, подумай, как будешь отвечать.

Немного говорили и про войну: что президент такой-сякой, виноват. "Вы не подумайте, мы работаем здесь справедливо, не то, что в Украине с коррупцией". И конечно, что "американцы спонсируют войну, вы еще все поймете".

"Я за это время похудела на 18 килограмм"

Условия? Лучше не спрашивайте.

Когда мне сказали кгбшники, что придется пожить в условиях "не столь комфортных, как я привыкла", то подумала: "Ну, хорошо, поживу".

Но когда меня привезли туда и сняли с меня бюстгальтер, мол, вот так ты будешь ходить у нас, у меня началась истерика.

Сначала они меня поселили к алкозависимой женщине, она сама из Гомеля. Я с ней пробыла с пятницы до воскресенья. Ее освободили, а меня — в карцер, в одиночную камеру без окна. Там — ни тумбочки, ничего — только сбитые с досок, окрашенные, на высоких металлических трубках нары и решетка.

Я пробыла там шесть дней. Не давали мне книг читать. Я не понимала, день или ночь. Потом мне стало очень плохо, и я начала стучать в дверь. Когда пришла медик и увидела мое состояние, то сказала отправить в медпункт.

Они спустили меня вниз, померили давление: 180 на 120. Они говорили, что я сигаретами давление набила, но я не курю.

Мне дали какое-то успокоительное, я пришла и уснула. После этого меня разбудили и переселили к девочке на несколько недель. Маленькая камера, в туалет нужно было ходить боком.

Потом уже, когда Люду перевели в СИЗО, меня перевели к другой девочке, с которой она была. Она — тоже с Украины (ждала депортацию, потому что потеряла паспорт), и мы вот практически с ней тут все время, 4 месяца, жили изолированно.

Было очень много клопов. Санстанция, конечно, их травила, но это не помогало. Нас сильно закусывали. При этом могли принести только одну таблетку лоратадина [препарат для облегчения симптомов аллергии], но что эта одна таблетка?

Прогулок у нас не было, душ полагался раз в 10 дней, но бывало такое, что не водили по 2 недели. Я за это время похудела на 18 килограмм. При лежачем образе жизни.

Еще я как-то сделала буквально три шага, и слышу, как у меня наливается вена, размером с кулак. До этого меня случайно во время обыска задела дежурная. Я подумала, что у меня — тромб. Я заплакала, кричала.

Что вы думаете? Мне дали только одну таблетку аспирина за вечер. И через день ко мне приехали кгбисты на допрос. Я показала ногу, говорю, ну, посодействуйте, пожалуйста.

Повезли в больницу спустя месяц, только после Людиного суда. Сказали, что операции экстренной не надо, мол, жить буду.

Не оказывалась помощь никакая абсолютно. Это благо, что у меня были при задержании свои деньги. Иногда медсестра по моей просьбе покупала элементарные лекарства. Сон сильно-сильно нарушился, я не спала практически до такого, знаете, состояния прямо очень депрессивного, то они мне уже покупали снотворные.

Когда я приехала домой в Чернигов, пошла к психиатру, он спросил, а кто вам мог назначить такие психотропы, "это сильнейший препарат".

Отовариться [воспользоваться магазином внутри ИВС] разрешили только два или три раза. Принесли бумажку, в которой я заполнила, что хочу купить, и что можно — мне это купили и передали через кормушку (небольшое окошко в двери камеры, через которое заключенным передают еду). Раз мне предложили взамен купить им на 100 долларов чайников. Я согласилась — мне ж нужно было что-то есть.

"Ярошенко, ты уже на человека не похожа"

Но были в ИВС и люди, которые помогали: что-то подсказывали, книги приносили, могли прийти побеседовать.

На контрасте с допросами, конечно, это удивляло. Один дежурный меня постоянно подбадривал, мол, Ярошенко, что ты хочешь покушать, я тебе из дома принесу, а то ты уже на человека не похожа. Он жалел меня так, правда, "приносил" только на словах. Тем не менее знаете, как приятно было это услышать.

Иногда он разрешал сходить в душ раньше, чем через 10 дней, или постель поменять. Даже бритву принес один раз! Конечно, это все было в рамках дозволенного, но когда находишься в такой обстановке, знаете, это очень ценно и очень важно.

И один единственный раз, когда не было руководства, дежурный нас вывел на полчаса во дворик. Хотя других водили.

Я так понимаю, что это из-за меня. Как мне говорили в ИВС: "Знаешь, под кем ты здесь находишься? Под КГБ. Вот и тебе ответы на все вопросы". Даже когда я клянчила, чтобы меня отвезли в больницу с этой ногой, мне говорили, что не имеют права, пока не будет "указания свыше". А других возили.

Даже когда в первый раз приезжал Красный Крест и привозил гуманитарную помощь (шампуни, пасты и другие вещи) иностранным гражданам, меня не было в списках. И мне просто мужчина сказал: "Жалко вас, я вам выдам, но вы не числитесь".

"Я на нее смотрела, а она только губами что-то шептала"

На суд Людмилы меня привезли как свидетеля. Я узнала по секрету от дежурного, что нужно готовиться к суду — 7 декабря [2023 года].

Я ждала этого дня, как бога. Меня утречком забрали и отвезли в суд. Перед этим предупредили, что он будет закрытым.

В зале суда я увидела Люду за стеклом. Она очень похудела и было видно, что у нее повышенное давление. Потом уже, когда мы обе оказались дома, она мне рассказала, что упала, и ей вызывали скорую. Поэтому она была очень красная, видимо, давило давление.

Знаете, мне так ее лицо запомнилось. Я на нее смотрела, а она только губами что-то шептала. Я же не понимала, что она хотела сказать.

До этого я ее видела раз, когда нам сделали очную ставку в середине октября или ноября. Я плакала, и, видимо, надоела им этими слезами. Сказали, если не будешь реветь, сейчас приедет Люда, и вы сможете пообщаться про домашние ваши дела. Ей же в СИЗО разрешали письма передавать, а мне все письма отдали только после освобождения. Люда мне тогда в присутствии конвоира и следователя рассказала, и что дети давно уехали, и другое.

Судья меня спросил, кем она вам доводится. Я говорю, что родная сестра. Мне сказали, что я имею право отказаться от дачи показания. И женщина [возможно адвокатка], которая была возле Люды, прошептала губами "отказывайся". И я отказалась.

Я не знала, правильно я сделала, неправильно. Они ж хотели, чтобы я говорила.

Судья посмотрел сквозь меня и сказал, что свидетель может выйти.

Больше меня не вызывали.

"Будет Людин приговор, а потом, мол, решим"

Меня отпустили 15 декабря [2023 года], а 17-го — у меня день рождения.

Они [сотрудники ИВС] еще потребовали заплатить немаленькую сумму за пребывание, около 400 долларов, в этот же день [стоимость содержания в ИВС за сутки — 21 белорусский рубль] . У меня уже, практически, ничего не осталось за это время. В итоге, заплатила подружка.

В 16.00 они отправили меня к подруге и сказали, что 19-го числа [декабря] будет Людин приговор, а потом, мол, решим.

Так и вышло, что после этого они утром приехали к этой подружке, забрали меня. Потом заехали на заправку, забрали у меня телефоны, посмотрели, с кем я общалась эти 4 дня, снова перекрутили номера на машине, надели медицинские маски и повезли на границу.

Когда приехали, снова взяли телефоны, завели в какую-то кибиточку, сфотографировали, брали отпечатки пальцев. Что там делали опять с этими телефонами у меня, не знаю. В конечном итоге они обнулили мне все до заводских настроек. Эти кгбшники уехали, я прошла паспортный контроль, они мне поставили запрет на въезд и в Беларусь, и в Россию на 5 лет.

Я перешла в Украину к нашим ребятам. Там меня проверила СБУ. И только ближе к вечеру приехал муж с детьми.

Через полгода обменяли Людмилу.

"Мы думали, что ее вывезли в Россию"

Из колонии Людмила попросила через эту же подружку, чтобы я выслала ей свидетельства о рождении детей. И когда подружка послала эти документы в колонию, они ей вернулись назад. А на письме было написано, что Людмилы там нет.

Мы целую неделю не знали, где она. Подружка объездила ИВС, и в колонию ездила, и с КГБ связывалась. Но никто ей не сказал. И мы, честно говоря, думали, что ее вывезли в Россию.

А потом вечером позвонил знакомый, и говорит, ты видела последние новости: Люда уже в Украине. Он переслал пост Зеленского, что [ее] поменяли.

Где-то через час она мне позвонила с чужого номера, чтобы я рассказала маме.

В колонии у Людмилы была "желтая бирка" [такими обозначают заключенным осужденных по "политическим" статьям]. Она постоянно была с "политическими": их посылали отдельно на работы, и питание давали совсем другое, и правила к ним другие.  

Я все время боюсь себе представлять, каждый раз страшно, как в Беларуси относятся к заключенным. Наша камера была как раз напротив поста, где сидел дежурный по коридору, и  мы слышали, как они били человека. Выволокли в коридор и били ногами, это просто ужас.

Обычным заключенным передачи оставляли в камере, а у политических сразу забирали. Их постоянно водили в наручниках.

"Много кто так ездит"

В Чернигове прилетает. Еще в самом начале войны [имеется в виду широкомасштабное российское вторжение в Украину в 2022 году, значительная часть Черниговской области некоторое время была под оккупацией РФ, а Чернигов — в окружении] наш дом разбило, под фундамент, мы еле сами спаслись. Наш район, Бобровица, был в хлам, более 300 домов [повреждены]. И недавно обстрел тоже сильный был.