Тюрьма за листовки и помощь белорусам. Судьба чешской правозащитницы

24/01/2025 - 17:32

Чешская правозащитница и подписантка “Хартии-77” Анна Шабатова

Чешская правозащитница и подписантка “Хартии-77” Анна Шабатова / Еўрарадыё

— Ситуация в Беларуси очень непростая. И все же я верю в победу свободы на этой земле, — так говорил экс-президент Чехии Вацлав Гавел, который более 20 лет назад вместе с другими политиками и активистами создал в своей стране объединение "Гражданская Беларусь".

Одним из соучредителей этой инициативы стала известная правозащитница и подписантка “Хартии-77” Анна Шабатова.

В начале 70-х годов прошлого века активистка попала за решетку, так как агитировала граждан игнорировать “выборы без выбора” в Чехословакии. После освобождения много лет занималась правозащитной деятельностью.

В интервью Еврорадио диссидентка делится своими воспоминаниями, а также мыслями о нынешней ситуации в нашей стране.

От распространения листовок до решетки и правозащитной деятельности

Моя личная история начинается около 1968 года, когда мы жили с большой надеждой и верили, что будем строить демократический социализм. К сожалению, это не сбылось, так как в августе 1968-го в Чехословакию вошли войска пяти стран во главе с Советским Союзом и, можно сказать, подавили Пражскую весну.

Это произошло не мгновенно, а длилось какое-то время, но с того момента снова начали закручивать гайки, свобода постепенно исчезала, и ситуация в конце концов стабилизировалась в виде очень неприятного репрессивного режима.

Возможно, в чем-то он имел не такую жесткую форму, как сегодняшний режим в Беларуси, но в то же время он охватывал все сферы жизни. И я решила, что не буду с этим мириться. Я росла в активной семье, мой отец тоже не мирился с этим, поэтому мне было проще. Я решила, что должна как-то бороться, и уже в 1971 году это привело меня за решетку за распространение листовок.

В 1971-м должны были пройти выборы в представительные органы, и тогдашняя государственная власть представляла их как доказательство единства — мол, голосуя за кандидатов Национального фронта, мы все выразим свое согласие с режимом, установившимся после оккупации 1968 года. Во мне это вызвало сопротивление, так как я очень хорошо помнила, что люди с этим не согласны. Хотя они и молчали, мы знали, что многие приспособились только от страха. И мы распространили листовку, основным содержанием которой было: “Выборы — это не обязанность, а право. Если вы хотите выразить несогласие с политикой, которая царит после оккупации, не ходите на выборы”. Вот так приблизительно звучал призыв, который мы распространяли. Это была большая акция. И после нее пришли большие репрессии, которые стали первым крупным государственным сведением счетов с нововозникшей послеавгустовской оппозицией.
Меня отправили за решетку на три года, мой папа получил шесть с половиной лет, брат — два года. Многие из наших друзей попали в тюрьмы. К счастью, я вернулась раньше, меня освободили через 25 месяцев. Так все начиналось.

Через полгода после возвращения из тюрьмы я познакомилась со своим мужем, с которым мы прожили сорок семь лет, у нас трое детей и семеро внуков. У него уже тоже был тюремный опыт. Его осудили по другому делу, еще до нас, это был процесс против студенчества, которое протестовало против оккупации 1968 года и против режима, который воцарился после нее. Мы знали друг о друге, а познакомившись, выяснили, что у нас много общего, и довольно быстро поженились.

С того момента моя жизнь связана с жизнью моего мужа, которого звали Петр Ул. Я оставила свою девичью фамилию. Фамилии у нас были разные, но цель общая.

Турма за ўлёткі супраць выбараў і дапамога беларусам. Лёс чэшскай праваабаронцы

Анна Шабатова и Петр Ул / семейный архив

В 77-м году мы подписали “Хартию-77”, даже в декабре 76-го, а опубликована она была уже в 77-м. Мы присоединились к деятельности, которая все больше расширялась. Можно сказать, что одним из основных направлений был Комитет защиты жертв несправедливого преследования, в рамках которого мы проводили мониторинг репрессий против тех, кто каким-то образом проявил свою оппозиционность.

Комитет мы основали в 1978-м и до самого 1989 года выпускали заявления — каждый раз, узнав о каком-то случае, мы делали публикацию, в которой как можно подробнее описывали эту историю. Мы ходили на суды, поддерживали семьи. Это была демонстрация солидарности. Мы информировали чешскую и иностранную общественность, и через иностранные радиостанции эта информация возвращалась в Чехословакию.

...После трансформации 89-го года были очень быстро реализованы гражданские свободы и права — право свободно высказываться, право собираться, писать, получать образование. В тот момент я даже не размышляла о том, буду ли я заниматься правами человека дальше. Так сложилось.

Если говорить о внутренней ситуации, для меня было определяющим то, что очевидным быстро стало проблематичное положение ромов. Они очень дискриминированы, а в 1990-х они нередко становились жертвами физических нападений, часто доходило до убийств по расистским мотивам.

Это привело меня к участию в Движении гражданской солидарности и терпимости, сокращенно "ГОСТ" : мы присоединялись к акциям протеста и обращали внимание на эту опасную тенденцию. Что касается внутренней ситуации, то эти первые импульсы вернули меня к теме прав человека.

Поддержка белорусов

Что касается международной деятельности, где-то в 2004 году меня попросили, чтобы я как бывшая диссидентка посетила Беларусь, Минск, или, точнее, какой-то небольшой город километрах в 60 от Минска.

Летели мы, естественно, в Минск. Там проходила конференция, в которой впервые принимали участие самые разные неправительственные организации изо всей Беларуси. Это было не то чтобы запрещено, конференция была полулегальная.

Вы лучше знаете, какая тогда была ситуация. Не такая, как до 1989 года, но и совсем свободной она тоже не была. В то время вы существовали в определенном пограничном пространстве. Я знаю из рассказов, что тогда существовал важный лицей с белорусским языком, который считался независимым [Коласовский лицей. — Еврорадио], работала "Весна" — организация, защищавшая права человека.

Я согласилась и поехала туда вместе с одним евангелическим священником, который тоже был хартистом, я даже выступила там с описанием нашей ситуации до 1989 года. Недавно я нашла текст того выступления — он был очень формальным. Не знаю, был ли он полезен, сегодня я бы формулировала свое выступление иначе. Но ведь я поехала.

Был ужасный мороз — это было в январе или феврале. Мы ночевали в каком-то месте без нормального отопления — даже не в отеле, а в каком-то общежитии. Я надела на себя все, что у меня было, чтобы заснуть. Такие у нас были приключения. Это все, что я помню из той поездки. А после в связи с этим ко мне обратился Вацлав Гавел, который тогда был президентом, с предложением учредить организацию, которая будет более систематично поддерживать белорусскую оппозицию.

Так мы основали "Гражданскую Беларусь", точной даты я не помню. Помню, что там были Вацлав Гавел, Карел Шварценберг — к сожалению, их уже нет в живых. Среди основателей также был Ян Румл, я и секретарь, который нам очень помогал с решением практических вопросов.

После я какое-то время занимала высокую должность. Парламент избрал меня уполномоченной по правам человека Чехии. Для этой должности закон конкретно определяет, чем вы можете, а чем не можете заниматься. По сути, я должна была отказаться от своего гражданского активизма и иметь только полномочия, определенные законом. Мой мандат закончился в 2020 году.

Вскоре мне предложили кандидатуру в Сенат. Я ее приняла, но в Сенат не прошла. Я не выиграла те выборы, но помню, что в ходе кампании участвовала в акциях солидарности с белорусской оппозицией, в то время в Беларуси были выборы, и я хочу сказать, что мы с восторгом наблюдали за упорством, с которым люди ежедневно возвращались на протестные демонстрации.
Это длилось много недель и стало импульсом, благодаря которому я вернулась в руководящий совет “Гражданской Беларуси”. Я помню, как в Прагу приезжала госпожа Тихановская и мы были приглашены в Сенат на встречу с ней. С тех пор я снова вхожу в совет “Гражданской Беларуси”.

Белорусская зима

После 2020 года ситуация в Беларуси стала катастрофической

Я очень хорошо осознаю, что, по сравнению с прежними временами, в 2020 году ситуация в Беларуси сильно ухудшилась, хотя и до того не была хорошей. После 2020 года можно говорить, что она катастрофическая, так как много людей сидит в тюрьмах, многие уехали.

Режим давит с такой силой, что люди гораздо больше боятся. Информация, особенно в такой ситуации, очень важна, и мне не нравится, что внимание к Беларуси со стороны иностранных СМИ, включая чешские, значительно снизилось. Оно переключилось на войну в Украине, и многие факты остались неизвестными. В самом общем видении Беларусь воспринимается как союзник России, у обычных людей нет информации, и поэтому они не понимают, что там остаются остатки гражданского общества, что там есть люди, страдающие от диктатуры Лукашенко. Это, конечно, информационный пробел и результат всех этих событий.

Поскольку я долгое время занимаюсь вопросами прав человека и гражданских прав, то стараюсь анализировать и не обобщать. Я знаю, что репрессивные меры против белорусских граждан и граждан России связаны с войной России против Украины и с поддержкой режима Путина со стороны режима Лукашенко.

Но с чешской ограничительной политикой я не согласна. Понятно, что необходимо основательнее проверять отдельных людей, но лично я не поддерживаю этот репрессивный подход. Я не во всех аспектах согласна с чешским правительством.

В Беларуси нет свободы слова, но "режим тишины" закончится

Нет сомнений, что на сегодня журналистское образование в Беларуси некачественное, и все же это образование. В Чехословакии официальная журналистика тоже существовала. На журналистов учились люди, которые после ноября 1989-го начали работать в СМИ и на ходу осваивали качественную и независимую журналистскую работу.

Кроме того, все это время существовала независимая журналистика. В рамках "Хартии", о которой я уже говорила, мой муж и я вместе с ним очень активно занимались распространением информации.

Мы выдавали бюллетень, который выходил двенадцать лет и назывался "Информация о "Хартии". Он выходил ежемесячно, под конец даже чаще — раз в три недели, а в самом конце — раз в две недели.

В нем мы сообщали о событиях нашей независимой среды, и наши публикации каким-то образом дополняли официальную информацию. Мы отправляли свои новости за границу по самым разным каналам, очень часто по телефону, и они возвращались сюда благодаря "Радио Свобода" и "Голосу Америки", которые имели в Чехословакии более широкую аудиторию.

В последний год мы вместе с польской и венгерской оппозицией основали Восточноевропейское информационное агентство. Мы выпускали новости из этих стран, у нас была какая-то информация из Советского Союза, из ГДР, мы сообщали об оппозиционных движениях в этих странах. Мы, естественно, не могли охватить все сферы жизни, в нашем фокусе было то, что не звучало в официальных СМИ.

И таким может быть путь людей, которые сумеют выйти за установленные границы, использовать образование и заниматься независимой журналистикой в Беларуси в какой-то области. Конечно, это рискованный путь (мой муж был впоследствии осужден еще на пять лет), но он есть.

В настоящий момент очевидно, что белорусское общество находится в очень сложном положении. Создается впечатление, что жизнь остановилась. По-моему, с этим нельзя мириться. Вы будете замечать, что люди начнут устанавливать новые контакты, будут возникать новые шансы и новые группы, они будут заниматься разной неприятной для режима деятельностью, которая будет каким-то образом приближать мгновение, когда все изменится. В каждой диктатуре так происходит. Люди наберутся смелости и начнут каким-то образом организовываться, что-то делать. Но что конкретно это будет, я не знаю, у каждого общества свой путь. Человеческая изобретательность имеет большую силу, поэтому я верю, что лучшие времена впереди.

Люди не смирятся с диктатурой

Как все закончится, предсказать очень трудно. Но можно озвучить универсальную истину: люди не смирятся с диктатурой навсегда и так или иначе будут с ней бороться, появится какое-то давление снизу. Могут возникнуть и какие-то международные факторы, которые ускорят этот процесс. Тогда может произойти резкое изменение, которое оттолкнется от того, что уже существует в обществе.

Например, мы не знаем, как закончится война России против Украины, но это один из факторов, который бы мог каким-то образом повлиять на события в Беларуси. Я считаю, что значительная часть белорусского общества поддерживает украинцев. Несомненно, не все. Но это сфера, где может проявляться какая-то оппозиционность, и это важно.

Из международных исследований известно, что, несмотря на то, что Лукашенко — довольно верный слуга Москвы, он все же не принимает решения напрямую вступить в войну. Хотя можно предположить, что его к этому призывали.

По-моему, он понимает, что это бы не только не получило поддержки большинства белорусов, но и могло бы быть контрпродуктивным с точки зрения его интересов, интересов диктатуры. Я думаю, что судьба Беларуси очень тесно связана с судьбой Украины и России, хотя вы, возможно, были бы рады, если бы это было иначе. Но эта связь существует.

И я надеюсь, что все три общества в будущем будут развиваться иначе, чем сейчас, так как в них живут нормальные люди, которые этого заслуживают.

Полностью беседу с чешской правозащитницей Анной Шабатовой слушайте и смотрите здесь.