“Это был последний завтрак в нормальной жизни”. Белорусы — о 9 августа 2020-го
Белорусы про 9 августа 2020 года / Euroradio
9 августа 2020 года стало переломным днём в истории белорусов. Многие шли утром или днём на избирательный участок с надеждой, которая с наступлением темноты превратилась в тревогу.
Еврорадио собрало воспоминания разных людей, в том числе своих коллег, чтобы вспомнить эмоции, которые переживали белорусы в тот день.
Мария Колесникова, Еврорадио
В 8:00 я уже была на участке — в белой футболке и с белым браслетом. Сердце выпрыгивало от волнения — хотелось сфотографировать бюллетень и сложить его гармошкой, как советовал “Голос”. На участке разрешили закрыться занавесками, и всё получилось.
А потом я поехала на работу — в 9 утра должен был начаться наш со Змитром Лукашуком прямой эфир, который мы с коллегами планировали несколько дней. Но в эфир мы так и не вышли из-за отсутствия интернета.
Возвращалась домой в 4 утра. Моя маленькая яркая машинка одна ехала по проспекту среди чёрных автозаков и микроавтобусов, которые останавливались, чтобы забрать ОМОНовцев, выходивших из дворов. Это завтра начнут разбивать стёкла и вытаскивать водителей из машин. А сегодня я доехала домой и рухнула спать, чтобы через полчаса вскочить от тревожного звонка и вопроса: “Ну что там?”
Зося, застала протесты в 11 лет
На самом деле я помню не очень много — видимо, мозг решил, что мне это не нужно, потому что воспоминание неприятное. Я точно помню атмосферу, эмоции, которые были в те дни. Наверное, с того момента, когда мы впервые поехали на встречу с Тихановской в Борисове. Я помню эмоции, когда вокруг много людей и все объединены одной целью.
Помню, когда не было интернета. У нас был VPN, я писала в групповой чат одноклассникам, но никто не отвечал.
Помню, как в Уручье стояли с цветами, как сигналили машины. Помню, как ездила в магазин за флагом. Помню, как мама ходила независимым наблюдателем. Но сам день выборов — совсем нет. Тогда разве что было разочарование от того, что у всех была надежда, а она ушла вникуда.
Артём Шрайбман, политолог
Всё как в тумане.
А если серьёзно, то я в то время старался сохранять осторожность. Не участвовал в протестах, потому что у меня оставались считанные недели до рождения дочери, и я не хотел подвергать никакому риску свою жену и семью. Не оставлять их, если меня арестуют. Поэтому все мои переживания тех дней — это переживания за других, за моих друзей, которые были на протестах и которым я через городской интернет пытался находить детали, чтобы передать: где милиция, куда бежать, какие районы оцеплены и т. д.
Евгения Сугак, журналистка
Если оглянуться назад, то для меня весь день 9 августа был похож и на День рождения, и на Новый год одновременно. Было ощущение подъёма, ожидание чего-то нового и большого. Безусловно, была тревога, но позитивные эмоции долгое время перекрывали всё это.
Мой день начался с завтрака в центре города с Машей Колесниковой и ещё несколькими людьми из штаба Бабарико. Мы встретились командой, чтобы потом разойтись по участкам. Сейчас я понимаю, что это был последний нормальный завтрак в нормальной жизни.
Потом — белые браслеты. Вокруг них шла большая кампания, но я не могла представить, сколько людей на самом деле их наденет. Когда я пришла на участок и увидела, какое количество людей имело их на руках, у меня побежали мурашки по коже.
И последнее — когда мы были в штабе. Ближе к ночи начали появляться первые результаты. И участники команды звонили, сообщали, что на том или ином участке победила Тихановская. Это вызывало эмоции, которые мне трудно с чем-то сравнить, и понять — было ли когда-нибудь в моей жизни столько радости от предчувствия, что жизнь может стать совсем другой.
Марк, застал протесты в 10 лет
Мы с папой в этот день пошли в парк возле Комсомольского озера поесть хот-доги. Идём обратно к бабушке домой и видим очень много людей. Мне стало тревожно, и я вижу, что папа идёт в сторону. И тут они резко начинают бежать.
Папа бежит, тащит меня за собой во дворы. За нами гонятся силовики, и мы быстро забегаем к бабушке. Через 30 минут уже слышались взрывы, было очень страшно.
Регина, встретила день выборов в родном городке
Помню, что 9 августа очень рано утром разговаривала по телефону, потому что интернет уже начали глушить. Получился день детокса. Я тогда ещё не совсем знала про VPN. Мне было 20, и это были мои первые выборы. На мне была белая юбка и красная блузка, на руке — белый браслет-ленточка.
У нас не было наблюдателей. Помню, что когда голосовали, делали фотографии, сворачивали бюллетени гармошкой, чтобы это показать. Потом просто ждали, потому что голосовали довольно поздно. Информации о том, что происходит, не было. И у нас был какой-то тотальный телемост: у меня были знакомые по всей Беларуси.
Очень медленно загружался tut.by, и помню, что я звонила парню из Гродненской области, а он звонил парню, который жил у границы с Польшей, и у него ловил Euronews, а у другого — польское ТВ. Так вот, они смотрели новости и пересказывали. А я потом это пересказывала всем в другие уголки Беларуси.
Ещё звонила подругам в Минск. Они говорили, что там стреляют. И я слышала через телефон взрывы.
Утром 10-го мы уже подключили VPN, начали читать новости о том, что происходило в Минске, и поехали сами на митинги в более крупный город.
Александр Лапко, активист, провёл альтернативные выборы в Варшаве
9 августа для меня началось в 5 утра, когда я выехал к посольству Беларуси. Там ещё с ночи сидели люди, которые заняли очередь, чтобы проголосовать. В воздухе витала надежда и страх, что лёгкий ветерок свободы вот-вот закончится.
Мы установили палатку для честного голосования — альтернативный избирательный участок. За день на нём проголосовало 2479 человек, тогда как в посольстве — около 200. Лукашенко получил там 3 (три) голоса, а не процента.
Была жара и не было тени, был коронавирус и запрет массовых собраний, но была огромная солидарность и поддержка. Мы, будущие активисты и активистки Молодёжного хаба, которые «не знали друг друга до этого лета», раздавали воду и фрукты; простые белорусы и поляки тоже привозили воду; к нам приходили журналисты и депутаты; полиция нас охраняла, а не разгоняла. За весь день у меня есть только одно фото, потому что всё время я был в работе — руководил, координировал, общался, купался в океане энергии людей — красивых, сильных и смелых белорусов. Не было негатива и злости, была вера, что всё не зря и всё будет хорошо.
После закрытия участка мы подсчитали результаты, объявили их, а в посольстве опустили металлические жалюзи и не хотели вывешивать итоги. Но мы стояли и требовали протокол несколько часов. И нас услышали — вывесили и озвучили: победила Тихановская! В посольстве у неё 70+%, у нас — 98,7%.
Я знал, что в посольство не пустят многих людей, и что белорусы придут, испытают обиду, бессилие и отчаяние, а потом уйдут фрустрированными, поэтому было очень важно дать им возможность совершить гражданское действие — опустить бюллетень, который будет подсчитан.
Я был под номером 1 в списке избирателей и собирался голосовать последним, но так и не успел — самому не хватило времени, потому что я хотел дать другим как можно больше шансов.
Таких, как я, было ещё 299 — тех, кто записался, но не забрал бюллетень. То есть, как минимум 2779 граждан Беларуси в Варшаве хотели, чтобы их услышали, чтобы страна имела лучшее будущее и была свободной. И это — ещё до большой волны эмиграции в Польшу. Так старалась белорусская диаспора.
Александр Трофимов, врач
К выборам 9 августа хотелось подготовится тщательно. Все же, был такой момент, когда многие люди чувствовали в воздухе дух свободы и перемен. Чувствовали поддержку и понимание один одного. Ведь именно тем летом мы увидели, как нас много. Похожими взглядами.
Я заказал пять маек вышиванок со стихами Янки Купалы. И там же пять белых браслетов. Для всех членов семьи. Тогда это был дресс-код на выборах.
После обеда, 9 августа, мы с тремя детьми пошли на свой участок. На пути встречали немало людей с белыми браслетами в белых майках. Даже не зная друг друга, в ответ улыбались, чувствуя общий дух и это особенное время.
На участке была очередь. Люди в белом заполонили школу, где проходило голосование. И нам, чтобы получить свои бюллетени, нужно было постоять в очереди.
Не скрою, комиссия пристально смотрела на нас. Потому что вся семья из 5 человек пришла в вышиванках, да еще и со стихами на мове на спине.
Тогда мы сделали свой выбор в пользу новой, свободной Беларуси.
Настроение было праздничное. И мы решили это дело отпраздновать с детьми в кафе. На удивление, в ближайшем кафе уже было много семей с детьми в белом, с белыми браслетами.
Думаю, не только мы чувствовали этот ветер перемен.
А уже вечером, с друзьями и родственниками, сидели дома, пили чай, рассказывали свои впечатления от голосования. Так получилось, что все мы голосовали на разных участках. И каждый хотел поделиться своими впечатлениями: как много нас тогда пришло, чтобы подписаться за Новую Беларусь.
Но вечером, 9 августа, наше праздничное настроение прервали звуки выстрелов и светошумовых гранат. Началось…
Арина Коршунова, журналистка
Наверное, у меня самая сильная визуальная ассоциация связана с этим видео, которое я сняла у Стеллы:
Тогда мне не было страшно, а теперь, конечно, страшновато. Я уважаю себя двадцатилетнюю, но я была совершенно безбашенной, на всю голову.
Надеюсь, я это не потеряла.
Глеб Ковалёв, владелец бара “Karma”
Моё самое яркое воспоминание — как взрываются гранаты, люди начинают бежать, мусора догоняют. Потом мы все очень быстро прячемся в баре. Кого-то тащат за ноги. Мусора стучат в роллетные двери и требуют, чтобы все вышли, потому что “иначе будет хуже”. А мой друг говорит, что если из-под дверей пойдет газ, надо будет их очень быстро открыть, иначе задохнемся.
И я думаю о том, в какую сторону упасть, если это произойдет, чтобы люди, которые пойдут по мне, не раздавили меня насмерть.
Алексей Кузьмич, художник
Мне нужна была самая горячая точка в ту ночь. Я отправился к Стеле. Это была уже не та Плошча, как в 2010-м — цепь из дуболомов в касках. Передо мной — навороченное дышащее прожекторами, автоматчиками и броневиками с башнями чудовище. Ползучий плюющийся Ктулху, растянувшийся в сороконожку на сотню метров, готовый сожрать улицу.
Я пошел к нему как материал для жертвоприношения. Распятием с избирательным бюллетенем и фаллосом поверх. Никаких мыслей. Ощущение пекла, воздух горел на щеках. Я вышел, когда тварь начала движение, и она внезапно тормознулась на секунд 30.
Провал. Память включилась с грохотом гранаты в двух метрах от меня. Дальше — инстинкт. Бегу. Без одежды — отдал её кому-то из толпы.
На нас ведётся охота. Толпа — стадо антилоп, бегущее от хищников. Черные шлемы, космонавты, разделяют поток, хватают людей, забивают на обочинах. Внутри — тихари. "Направо! Направо!" кричат ловкачи, уводят толпу в западню.
Спаситель тоже в потоке. Босиком, со стигматами и повязкой на бедрах, как только что снятый с креста. И никому нет дела, никто на него и не смотрит.
В какой-то момент я запрыгнул в какую-то машину, вырвался. Но у офиса снова кордоны.
Вылетаю. Бегу.
Кричат: "Стоять!"
Не останавливаюсь. Не расстреляют же они Иисуса...
Бег — единственный правильный выбор.
Лиза Мирославская, Еврорадио
Выборы 2020 года были первыми в моей жизни. Мне было 20. Помню, что специально приехала на них из Минска в свой город, чтобы проголосовать. Мы всегда ходили на выборы всей семьей: я, мама, папа и бабушка. В этот раз — тоже. Бабушке за 80 лет, и она плохо слышит. Когда мы шли дворами к участку, она меня спрашивает:
— Лизка, за кого вообще голосовать?
Я громко отвечаю, что за Тихановскую.
Она: — За кого? ЗА КОГО?
Говорю: — За Тихановскую!
В этот момент возле подъезда какого-то дома курил мужчина, и он нам крикнул: «Да, правильно! Мы тоже сейчас идём голосовать!» Это был показательный момент, когда чувствуешь единство.
К тому же, когда мы подходили к участку, было очень много людей — просто невероятно много. Много знакомых, соседей, одноклассников. И вообще много с белыми браслетами. Атмосфера была невероятная.
У меня был одноклассник, с которым я всю школу спорила из-за политики. После школы он поступил в Польшу, а 8 августа написал и извинился за всё, что тогда говорил. Он даже предлагал, чтобы мы пошли в школу и попросили учителей честно посчитать голоса. Для меня это ещё один показатель того, как те события повлияли на всех.
Вечером я договорилась с подругой пойти в центр города. Около 18 часов на площади уже стояло много милиции. Впервые в нашем городе я видела столько «космонавтов». Начали отключать интернет, и я так и не смогла встретиться с подругой.
Людям всё равно удалось собраться. Их было так много, что они не помещались на тротуаре. Позже стало понятно, что выборы снова сфальсифицировали. И люди выражали свое возмущение. Столько людей в Барановичах я никогда не видела. Я стояла одна и в шоке наблюдала за тем, что происходит.
Позже началась стрельба светошумовыми гранатами. А потом приехал водомёт. В тот момент я поняла, что вообще происходит жесть. После этого люди начали постепенно расходиться, и я тоже. Люди на дороге спрашивали меня, что происходит в центре. Я звонила друзьям в другие города — все говорили, что у них тоже жесть, много людей, что-то происходит.
Владимир Жигарь, представитель Belpol
Я приехал с товарищами в ночь с 6 на 7 августа в Минск. 7 августа мы встретились со Светланой Тихановской и после этого "залегли на дно". 9 августа мы днём вышли в город, и что удивило, так это пустота. Город был мёртв: ни машин ни людей.
На одном перекрёстке мы остановились и увидели огромную колону т.н. "силовиков", которые ехали со стороны Уручья. Автозаки, ПАЗы груженные внутренними войсками, машины с колючей проволоки "Егоза".
Примерно в 18.00 мы пришли к Стелле. Там уже начали собираться люди. Ну и ближе к 20.00 всё началось.
Конечно, количество людей было внушительно. Сперва люди бегали от ОМОНа, который появлялся то тут, то там, а потом люди осознали что их столько, что бегать больше не надо, и люди просто заняли дорогу.
Тогда казалось, что можно что-то изменить. Но буквально через несколько минут в толпу полетели светошумовые гранаты.
Я не люблю вспоминать этот день, так как мы не смогли сделать то, что нужно было. И каждый раз я думаю, что нужно было сделать лично мне и чего я не сделал.
Что запомнилось больше всего? Наверное конвойная машина, которая по какой-то причине оказалась за спиной основной группы людей. Люди её окружили и конвойная машина поехала сквозь толпу, сбивая всех на своём пути.
Евгений, журналист
Тогда я работал на российское издание и поэтому знал, что 9-го отключат интернет. Об этом предупреждали в МИД, чтобы был запас времени подготовиться, наладить каналы связи и т.д.
Я тогда удивился: зачем они так делают, неужели ждут чего-то настолько масштабного?
И вот вечер 9-го. Я работаю на Немиге, мы небольшой группой журналистов из разных СМИ собираемся вместе. Что-то начинается, и я жду: ну, будет как в 2010-м или как на Дне Воли в 2017-м. Но потом вдруг рядом видим мужчину в крови, через 10 минут попадаю под слезоточивый газ — и понеслось. Я был очень удивлен, когда оказалось, что людей действительно очень много.
Была бойня, и было очень страшно. Когда я возвращался домой в 5 утра, думал: завтра уже ничего не будет. А было! И я был так удивлён. И было страшно, честно.
Совсем другие ощущения появились уже через неделю — 16-го числа. А с 9-го у меня в памяти остались страх и злость.
