Путин не поможет: что значит падение Асада для авторитарных режимов

Режим Башара Асада в Сирии, который в последние годы казался как никогда стабильным, рухнул за две недели. Власть перешла к исламистам, а Асад бежал в Москву. Однако, похоже, и там не ожидали такого стремительного краха. До вторжения в Украину Сирия была главным военно-политическим успехом Кремля за рубежом, и ничего не предвещало изменений. Впрочем, Россия пока сохраняет спокойствие, делая вид, что ничего значительного не произошло. Тем не менее очевидно, что падение Асада нанесло серьёзный удар по её репутации как гаранта безопасности для авторитарных режимов. Теперь многие из них сомневаются, придет ли Москва на помощь, если возникнет угроза их существованию, пишет издание Newsmaker. 

По стопам отца-диктатора

По уровню жестокости Башара Асада сравнивают с его отцом, Хафезом Асадом, который до Асада-младшего правил Сирией почти 30 лет. Он был генералом армии и, захватив власть в 1971 году, установил в стране военную диктатуру. Асад-младший, напротив, казался мягким, прозападным интеллектуалом. В политику он попал случайно: преемником Асада-старшего должен был стать его сын Базиль, но в 1994 году он погиб в автокатастрофе. Башара, который учился тогда в Лондоне на офтальмолога, срочно вернули домой и начали готовить к президентству.

После наследственного транзита власти Асад-младший провозгласил курс на либерализацию экономики и политики. В страну вернулись оппоненты режима, изгнанные при Хафезе Асаде. Этот период известен как "Дамасская весна". Однако реформы внезапно свернули, а несогласных начали преследовать и сажать в тюрьмы. Такой резкий отход от обещаний объясняют тем, что окружение отца Асада, продолжавшее работать на сына, разъяснило ему: изменения могут привести к нестабильности и утрате влияния алавитами — религиозным меньшинством Сирии, к которому относился и сам Асад. Иными словами, они боялись потерять свои капиталы и власть. Башар понял это и согласился. В результате Сирия вернулась к жесткому персоналистскому авторитаризму.

"Весна" Асада и Путин

Президентство Башара Асада совпало с важными изменениями на Ближнем Востоке. В 2011 году регион охватила волна народных бунтов, ставших известными как "арабская весна". Эти протесты привели к свержению многолетних режимов в Тунисе, Египте и Ливии и докатились до Сирии. Асад-младший был у власти сравнительно недавно и считался представителем нового поколения политиков. Тем не менее он сразу применил против протестующих силу. Жестокость властей лишь усилила недовольство, и люди продолжили выходить на улицы. Бедность, безработица, инфляция и авторитаризм стали ключевыми претензиями протестующих к Асаду.

Вмешательство России в сирийский конфликт в 2015 году стало неожиданностью, но давно было понятно, что "арабская весна" вызывала беспокойство в Москве. Российская пропаганда с самого начала утверждала, что протесты в странах Ближнего Востока были инспирированы Западом. Однако Кремль не предпринимал никаких действий даже после свержения в 2011 году режима Муаммара Каддафи в Ливии. Возмущался только Владимир Путин, который в тот момент был премьер-министром.

Ввод российских военных в Сирию произошёл вскоре после того, как Путин вернулся в кресло президента. Он обосновал это необходимостью защитить легитимные режимы и помочь Асаду противостоять исламистам. При этом важно понимать, что к моменту вторжения в Сирию Россия уже оккупировала Крым, спровоцировала войну на Донбассе, а поддерживаемые ею военные группировки в зоне конфликта сбили малайзийский Boeing. В результате Москва оказалась под санкциями и была исключена из "Большой восьмёрки". Такая ситуация коробила Кремль, который на протяжении всего путинского правления формировал образ России как великой державы, влияющей на судьбы мира.

Гарант диктатур "на вес золота"

По итогам военной операции Москва разместила в Сирии две военные базы: морскую в Тартусе и авиабазу Хмеймим в провинции Латакия. Формально они предназначались для борьбы с террористическими группировками, но также символизировали мощь и влияние Кремля на Ближнем Востоке, укрепляя его присутствие в регионе. Асад устоял, а Путин таким образом как бы вернул Россию в клуб мировых держав.

"С помощью сирийской операции Путин вывел Россию из посткрымской изоляции, вернул страну на Ближний Восток, где Москва утратила влияние после распада СССР, и начал формировать образ государства, способного остановить смену режима и поддержать союзника в любой точке мира", — отмечает научный сотрудник Берлинского центра Карнеги по изучению России и Евразии Александр Баунов.

Признав успехи России в Сирии, Турция, Израиль и арабские страны Персидского залива, с которыми у Асада были сложные отношения, пытались восстановить с ним диалог через Москву. Но сирийский лидер отказывался, требуя сначала прекратить поддержку исламистов на северо-западе страны и помочь вернуть занятые ими территории под контроль Дамаска. Асад также не спешил вести переговоры с теми странами, которые в начале "арабской весны" требовали его отставки. Даже после начала войны в Украине, когда Россия стала утрачивать интерес к Сирии, Асад был уверен, что Путин в любой момент придет на помощь.

Впрочем, уверенность Асада была вполне обоснованной. Сирия стала для России важным инструментом в продвижении своих интересов не только на Ближнем Востоке, но и на Глобальном Юге — в развивающихся странах, которые Москва пытается объединить под знаменем антизападных идей. При этом Россия позиционировала себя как более над`жного партнера, чем США или ЕС, готового поддерживать местные режимы, включая военные диктатуры и хунты, не вмешиваясь в их внутренние дела.

После Сирии началась история успеха наемников ЧВК "Вагнер" Евгения Пригожина, которые, в обмен на доступ к природным ресурсам, помогали удерживать власть режимам в Центральноафриканской Республике, Мали, Эритрее, Судане и Зимбабве. Но если режимам не удавалось устоять, Россия охотно предлагала новым властям свои услуги по обеспечению безопасности.

Сейчас Кремль пытается через Турцию, которая, в отличие от многих других стран, поддерживает хорошие контакты с ХТШ, убедить группировку сохранить российские военные базы якобы для обеспечения уже их безопасности. Российская пропаганда также изменила риторику, перестав называть ХТШ [Хайят Тахрир аш-Шам — исламитская группировка, захватившая власть в Турции, — ред.] террористами, и теперь корректно именует их "вооруженной оппозицией Сирии". В посольстве Сирии в Москве в первые же дни исчез флаг старых властей, и его заменили на флаг сирийской оппозиции.

Однако, несмотря на попытки Кремля демонстрировать спокойствие, падение режима Асада стало серьёзным ударом по его репутации. "Россия утратила свою единственную историю успеха силового вмешательства в дальнем зарубежье. Она снова стала страной, которая изо всех сил борется где-то в Украине, далеко от мировых путей. Сирия перестала быть важной, и будущее влияние России теперь решается не в Пальмире, а в украинском Волчанске или Херсоне", — считает Александр Баунов.

По мнению востоковеда Руслана Сулейманова, быстрое падение Асада заставит многие страны Глобального юга сомневаться в России как в надёжном партнере и гаранте безопасности. Однако, не имея лучших альтернатив, большинство этих стран, вероятно, останется с Кремлем и продолжит полагаться на его помощь. "Выбор у авторитарных режимов небольшой. Вряд ли кто-то, кроме России, будет готов их защитить, если собственных сил окажется недостаточно", — полагает эксперт.

Что касается будущего Сирии при новой власти исламистов из ХТШ, эксперты советуют не спешить с прогнозами.

"Исламисты могут быстро захватить власть, но в долгосрочной перспективе им трудно её удержать. Их идеология не обеспечивает эффективного государственного управления. Кроме того, они не готовы быстро отказаться от своих религиозных взглядов и модернизироваться, несмотря на любые заявления. У них нет времени и ресурсов для таких изменений, а если их начать, то это неизбежно приведёт к потере сторонников. А без них власть исламистов продержится еще меньше", — отмечает таджикский религиовед и эксперт в противодействии насильственному экстремизму Рустам Азизи.

Он видит проблему и в том, что международные организации и развитые страны Запада размывают понятия "террорист" и "экстремист": "Талибы в Афганистане много лет считались террористами, но теперь многие страны воспринимают их как “нормальных парней”. ХТШ тоже считались террористами, а теперь их исключают из списка опасных организаций".

По мнению Рустама Азизи, такая путаница мешает развивающимся странам поддерживать единую антитеррористическую повестку. Тем более что раньше они, как правило, ориентировались на опыт развитых стран при формировании своих стратегий. "Такое жонглирование понятиями едва ли сделает мир более безопасным", — резюмирует эксперт.